Татьяна Попова (Т.П.): В последнее время я общаюсь со многими международными СМИ. У них уменьшается количество эфирных часов об Украине. Если на CNN в какой-то момент было 80% всего вещания об Украине и с Украины работало 17 групп (это журналист, оператор, продюсер, фиксер, водитель). То есть огромные группы, огромный штат. То сейчас сократилось до 4. Я вижу по другим СМИ, например у «Аль-Джазира» было 4 группы только арабской. Сейчас, по-моему, останется только две. Соответственно становится все меньше и меньше вещания. На это еще накладывается тот факт, что есть огромное количество ограничений в разных областях. Потому что есть отдельная дополнительная аккредитация в Одесской области, в Николаевской области, дополнительные маршрутные листы в зоне ООС. Но журналисты жалуются. Нет программы Embedded, которая работала прекрасно с 2015 по конец 2016 года, пока я была еще замом министра и потом её благополучно закрыли. Мы причем её ввели в тот момент, когда уже острая фаза начала затухать постепенно, но при этом продолжался конфликт, а журналисты перестали уже об этом писать. Им казалось, что там войны практически нет. Мы отправляли журналистов в самые горячие точки. Понятно, что это были специально подготовленные, застрахованные, с пройденными военными тренингами журналисты. Кстати, никто не погиб. Из более ста журналистов никто не погиб. Что-то вы собираетесь с этим делать? С утратой внимания международных СМИ?
Никита Потураев (Н.П.): Это сложная проблема. Коллеги из наших негосударственных общественных организаций, которые находятся в том числе за границей и работают с негосударственными общественными организациями международными или западными, европейскими, американскими, канадскими, британскими, недавно провели опрос. Это был такой медиа-анализ продюсеров, редакторов. Да, действительно интерес к нашей войне несколько снижается. Но мы должны понимать, что в других странах есть тоже острые свои социальные проблемы, которым медиа должны уделять внимание. Это не значит, что мы ушли с первых полос. Мы не ушли куда-то в подвалы, мы не ушли куда-то в конец новостей, но объективно новостей становится несколько меньше. Еще раз, это не означает, что о нас стали забывать. Медиа регулярно информируют свою аудиторию о том, что здесь происходит. Но, конечно же, теперь нет такого, что выпуск новостей международной телекомпании на 90% посвящен Украине. Это объективная реальность. И некоторое сокращение штатов, которое здесь произошло, связано с тем, что просто заказывается столько материала, сколько заказывалось. Безусловно, должен быть параллельный процесс облегчения деятельности международных медиа в Украине, создание для них максимально комфортных условий. Я знаю про эти двойные аккредитации. Опять-таки мы должны понимать, что это происходит в том числе, потому что то ли местное самоуправление, местная власть или военные на фронте. Они, конечно, стараются обезопасить журналистов, в том числе западных, потому что гибель съемочной группы или гибель журналиста газеты плюс электронного медиа с фиксерами - это трагедия. Никто не хочет таких трагедий допускать. Дело не в том, что это какая-то ответственность кроме моральной, а потому что это война. Но моральная ответственность давит на наших людей и понятно, что это естественное желание украинцев обезопасить тех людей, которые приехали за Бог знает сколько тысяч километров, чтобы помогать нам освещать нашу войну за нашу свободу и независимость. Поэтому это два таких процесса. Первый объективный, это естественный процесс, мы не должны на это обижаться, мы не должны делать из этого трагедию. Еще раз: мы есть, мы никуда не делись, но есть и другие для той или иной страны острые вопросы (экономические, политические), которые медиа обязаны освещать. Второй процесс – это процесс создания максимально комфортных условий пребывания западных медиа здесь. Я тут возлагаю большие надежды на тот процесс, который сейчас инициирован Министерством обороны. У них есть большое понимание этих вопросов. Я надеюсь, что эти сложности, я не считаю, что они критичные, но они есть. Я считаю, что Министерство обороны сможет это уладить. И сейчас одна из структур государственного управления сможет в том числе решить вопрос, связанный с позицией местных властей.
Т.П.: Как показывает мой опыт в Министерстве обороны, я частично знаю этих людей, которые там сейчас занимаются информационной политикой. Там все-таки нужны люди с журналистским бэкграундом, которые будут помогать журналистам работать, чтобы добиваться дополнительного освещения. Мой совет, приглядеться к этой проблеме. Даже с регистрацией бюро. Я знаю, что Bloomberg ждет регистрации в Украине уже больше года. Это тоже на законодательном уровне в конечном итоге упирается.
Н.П.: Между прочим, я хочу сказать, что скверно, что к нам с этим не обращаются.
Т.П.: Они на последнем собрании об этом как раз говорили. Было же недавно собрание про Бюро. Сначала было собрание про работу военных, но туда позвали каких-то как журналистов - крупных монстров международных, которые говорят: «У нас есть проблема с доступом, с Embedded, который вдруг исчез после 2016 года». И были там какие-то люди, которые спрашивали: «а где купить бензин?». То есть совсем с другой категории. Вторая встреча уже была для тех, кто готовы открывать Бюро в Украине. Вот CNN готовы открывать, но при этом сидит Bloomberg и говорит: «год мы ждем регистрации».
Н.П.: Я сожалею, что почему-то никто не обращается к нам. У нас есть механизм парламентского контроля. У меня в конце концов лично есть хорошие отношения с руководителями многих ведомств. Я удивлен, что в том числе нас не ставят в известность о том, что существуют те или иные проблемы. Но коль скоро «nobody tells me anything», соответственно, я не могу реагировать, ни я, ни мои коллеги по Комитету. Я переведу все-таки. Эта фраза означает «никто мне ничего не говорил». Для того, чтобы мы как профильный Комитет могли вмешиваться в какие-то вопросы, нам, как минимум, нужно об этом говорить. Некоторые примеры, которые ты приводишь, я о них слышу впервые.
Т.П.: Жаль. Потому что я думала, что соответствующее Министерство об этом знает.
Н.П.: Министерство может быть знает. Министерство я думаю, что решает так, как оно может решать. Если необходима поддержка, мы готовы в эти процессы включаться. Я уже говорил, что мы в них будем включаться на стороне журналистов, конечно, в этом смысле. Но при этом понимая всю сложность текущей ситуации и понимая, разумеется, в том числе позицию министерств (Министерства иностранных дел, Министерства обороны). Но еще раз, для того чтобы мы включались, нам нужен повод. Наш разговор - это один из дополнительных поводов, чтобы мы заняли более проактивную позицию в этих вопросах.
Т.П.: Я думаю вам стоит включиться как минимум в эти встречи, обсуждения, которые происходят. Хотя бы отправлять кого-то туда, чтобы вы были в курсе всех этих ситуаций. Тем не менее, можно сказать, что Украина информационную войну на сегодняшний день, на 103-й день обострения нашей восьмилетней войны, выигрывает её. Симпатии всего мира на нашей стороне, большинства стран мира. Что, по-твоему, было причиной успеха и внимания? То, что мы привлекли симпатии, получили ленд-лиз первый раз со Второй мировой войны вообще страна получает ленд-лиз. Что этому помогло кроме самого путина, конечно, который принял такое безумное и бездарное решение?
Н.П.: Крупнейшее вторжение со времен Второй мировой войны – раз. Это шок для всего цивилизованного мира, безусловно огромный шок. Невероятный героизм, смелость и мужество украинцев начиная с президента и заканчивая рядовым пехотинцем на фронте. Невероятные истории успеха начиная с успешных выступлений президента прямо из центра Киева, которые производили огромное впечатление не только на лидеров цивилизованных стран, но и на людей, которые все это смотрели ежедневно по телевизору и заканчивая невероятными историями побед наших бойцов над оккупантами. То, что уже иногда называют по аналогии с чудом на Висле 1920 года, чудо на Днепре, чудо под Киевом, когда огромная группировка бронированная внезапно начала рассыпаться и потом просто покатилась, побежала в сторону своих баз на территории российской, так называемой, федерации. Безусловно, к сожалению, беспримерный подвиг защитников Мариуполя, беспримерный абсолютно. Снова-таки, со времен Второй мировой войны не имеющий аналогов. Во Вторую мировую войну там оборона Кале может быть, которая продолжалась значительно меньший срок. И потом, конечно, вскрывшиеся массовые военные преступления, акты геноцида, зверства, которые, во-первых, аккуратно документировались, во-вторых, не скрывались. Все медиа, западные и наши, все это показывали. Это безусловно факторы победы на информационном фронте. То есть частично эти факторы относятся к чудовищным преступлениям россиян, но все-таки какое бы шокирующее впечатление эти факты зверства преступлений не производили на зрителей, на аудиторию в цивилизованных странах, на первом месте, безусловно, находятся тотальное мужество, смелость, героизм, стойкость всей украинской нации, всех украинских граждан, начиная с президента и заканчивая рядовым бойцом на фронте, теми людьми, которые просто выполняли свой гражданский долг, работая на предприятиях, обслуживая инфраструктуру городскую, просто делали то, что должны были делать. И таком образом удерживали и удерживают на плаву, так сказать, нашу очень пострадавшую экономику, системы обеспечения жизнедеятельности страны и граждан. Я считаю, что это и есть главный фактор победы в информационной войне. Но, конечно, не стоит забывать и о других, которые, к сожалению, нам были принесены оккупантами.
Т.П.: Скажи, ты с момента начала обострения военного 24 февраля, ты же не находился в бункере?
Н.П.: Нет, я не находился в бункере. Я вообще не называю это обострением, это вторжение, это оккупация.
Т.П.: Это же вторая оккупация после 2014. Просто эта была более массовая.
Н.П.: С точки зрения терминологии международного права – это агрессивная война. Я прямо цитирую с приговора местного трибунала «War of aggression». То есть это агрессивная война с вторжением и оккупацией и с актами многочисленных военных преступлений и актами геноцида, который уже известный и задокументированный. Нет, я не находился в бункере. Я же встретил войну на конференции ОБСЕ в Вене. Зимняя была сессия. Она начиналась в четверг. То есть я проснулся в 4:30 от звонка из Киева о том, что Киев бомбят, началась война. И соответственно четверг и пятницу я просто в режиме онлайн информировал всю Парламентскую ассамблею ОБСЕ о том, что происходит в стране. Дмитрий Кулеба включался, очень хорошо работали. Тогда еще даже россияне включались. И конечно по контрасту с тем, что люди читали сами в своих смартфонах, в своих планшетах и то, что говорили мы з Кулебой в своих выступлениях и то, что несли россияне и белорусы – контраст был настолько шокирующим, что они только сделали себе хуже, причем в разы хуже. Понятно, самолеты уже не летали. Я прилетел из Вены в Варшаву. И когда приземлился наш самолет, то тогда включил телефон и уже увидел сообщение от первого вице-спикера и от Министерства иностранных дел о том, что поскольку я оказался единственным депутатом Верховной Рады на территории Европы на тот момент, то они поручили мне остаться, присоединиться к нашему посольству в Варшаве. Весь март я занимался координацией поставок гуманитарной помощи, и не только гуманитарной помощи, скажем так, не вдаваясь в подробности. А вся семья моя оставалась и остаётся в Киеве.
Т.П.: Но потом ты вернулся все-таки в Киев?
Н.П.: Да. Первого апреля я уже был на сессии Верховной Рады.
Т.П.: Но давал ли ты какой-то совет после 24 февраля президенту?
Н.П.: Нет. У нас не было контактов. Но какие советы? Там надо было быстро все делать. Собственно, что они и делали на Банковой ежедневно: международные контакты, выступления и множество вещей, о которых говорить еще нельзя, когда-нибудь об этом книги будут написаны и фильмы сняты. Но пока об этом в деталях рассказывать преждевременно. Это не ситуация с советами, это ситуация мгновенных реакций.
Т.П.: У меня три знакомых иностранных журналиста мне сказали, что они пишут книгу об Украине. Три только моих личных знакомых. Причем у одного такое портфолио, что у него два блокбастера голливудских по его книгам.
Н.П.: Я уверен, что и эти книги тоже станут бестселлерами, дай Бог авторам удачи и вдохновения и фильмы, которые снимут по этим книгам тоже станут блокбастерами. Я в этом не сомневаюсь ни на секунду.
Т.П.: Может быть ты скажешь, что еще на твой взгляд нужно сделать в сфере медиа?
Н.П.: Нам нужно постепенно возвращаться к ситуации медийного выбора. Я полагаю, что Марафон должен сохраняться, но мы уже видим сколько просмотров набирают различные медийные проекты, в том числе в котором ты участвуешь в ютубе. Мы понимаем, что это работает чем дальше, тем эффективнее. Поэтому нужно постепенно возвращаться к медиа разнообразию в эфире. Сохраняя и поддерживая канал единой информационной политики, по-прежнему в режиме 24/7, постоянно получать информацию по самым важным вопросам. А дальше делать непонятно что. Потому что у нас колоссальные финансовые проблемы в наших медиа. Я не использую слово катастрофа.
Т.П.: В медиа все очень плохо.
Н.П.: Проблемы очень большие. И то, чем мы занимаемся с министром культуры и информационной политики Александром Ткаченко, мы постоянно разговариваем с западными партнёрами о том, что нам необходимы средства, у нас есть механизмы абсолютно прозрачные, доказавшие свою эффективность, например, Украинский культурный фонд. Мы готовы расширить грантовые программы. Потому что нам нужно реально спасать медиа. Рекламы нет. Безусловно, когда начнётся восстановление страны, она появится и её будет много и все будет очень хорошо, но пока еще все не очень хорошо. Нам нужно поддерживать украинские медиа, потому что они обеспечивают реализацию базового права на свободу слова. Поэтому их нужно просто прямо поддерживать.
Т.П.: В принципе нужно запускать рекламный рынок.
Н.П.: Я уверен, что результаты будут. К сожалению, это будет как с ленд-лизом. Когда нам нужно было два месяца назад, два месяца назад не было. Нам оказывается огромная финансовая поддержка. Я хочу, чтобы все это понимали. Прямые вливания в наш государственный бюджет существенные. Конечно, они не в состоянии перекрыть все потери нашей экономики на сегодняшний день, но поддержка наших партнеров, друзей и союзников, она огромная. Но нам нужна целевая поддержка, если мы говорим о зоне моего Комитета, то нам нужна целевая поддержка украинских медиа. Мы за неё бьёмся и конечно она будет.
